Кто бы мог подумать, что Москва через сто лет после сооружения Кузнецкого острога в 1618 г. будет по-прежнему топтаться на старых рубежах в Южной Сибири? Ей никак не удавалось повторить свой стратегический успех в этом сибирском регионе. Распространение русской колонизации в южном направлении сильно сдерживали местные кочевники-скотоводы, исконно оккупирующие степи Обь-Иртышского междуречия и Хакасии, не говоря о соседней супердержаве - Джунгарском ханстве, претендующей на спорные пограничные территории.

Вплоть до 1718 г. город Кузнецк практически оставался самым южным русским укрепленным пунктом в Западной Сибири, в чем заключались его ключевое стратегическое значение для Московского государства. Военная ценность Кузнецка автоматически вела к уязвимости перед лицом внешней угрозы. В начале XVIII в. Кузнецкий уезд оставался открытым для вторжения вражеских сил практически с любой стороны, включая северную, тыловую сторону, формально прикрытую старинной крепостью Томск. Кочевники нередко проникали на русскую территорию на стыке Томского и Кузнецкого уездов на большую глубину, создавая угрозу окружения для Кузнецка.

Енисейские кыргызы угрожали ему с восточного фланга. На западе в Степном Алтае кочевала крупная племенная группировка телеутов, от которых русские власти не смогли добиться ни миролюбия, ни лояльности. Не исключено, что им принадлежало все остепененное левобережье реки Томи. В источниках встречается определение "калмыцкая сторона", относящееся к территории кузнецкой лесостепи. Телеуты собирали алман на себя и на контайшу в кузнецких ясачных волостях: Шорской, Итиберской, Елейской, Кумандинской, Тогульской, Тагапской, Аз-кыштымской и др.

Сибирские кочевники (енисейские кыргызы и телеуты) рано попали в политическую зависимость к джунгарскому контайше. На юге "Телеутская землица" в начале XVIII в. смыкалась с двумя джунгарскими "волостями, где проживали аборигены Горного Алтая - "алтайские горные калмыки" (телесы и теленгиты) - "Канская" и "Каракольская", которые, в свою очередь, на северо-востоке граничили с Кузнецким уездом. В силу своего пограничного положения Кузнецк полностью сохранил функции военной крепости до начала XVIII столетия в отличие от других старых центров русской колонизации в Западной Сибири, куда относятся: Туринск, Верхотурье, Тобольск, Тюмень. В первой четверти XVIII в. лишились военных функций Томск и Красноярск. Исчезновение крепостных функций в этих городах происходит по мере ликвидации непосредственной военной угрозы.

Например, в начале XVIII в. тобольская администрация приходит к заключению, что на старые сибирские города "уже из давних времен приходов неприятельских людей не бывало и ныне нет и опасения в том иметь не для чего...", отчего в тыловых городах довольно рано происходит сокращение местных гарнизонов¹.

Первыми под него попадают гарнизоны Тюмени и Тобольска, откуда происходит массовое изъятие служилых людей для пополнения кузнецкого гарнизона (1701 и 1705 гг.) и для формирования новых гарнизонов в иртышских крепостях. Наоборот, кузнецкому военному гарнизону до конца первой четверти XVIII в. приходилось регулярно практиковаться в военном ремесле. Здесь вопрос о сокращениях среди служилых людей долго не стоял. Наоборот, до 1725 г. численность кузнецкого гарнизона росла стремительными темпами.

Опасные вооруженные нападения "неприятельских людей" на Кузнецкий уезд случались неоднократно, превратившись в обычную рутину. Хлебопашество на "калмыцкой стороне" Томи совершенно захирело². Кузнецкие пашенные крестьяне в голос умоляли царя защитить от разорительных набегов кочевников. В ясачных волостях с 1702 г. нарастает произвол джунгарских алманщиков, который выливается в срыв ясачного сезона три года подряд - в 1713-1716 гг. Это ведет к сокращению поставок ясачной пушнины в царскую казну³. Не полагаясь на вооруженную защиту русских войск, часть ясачных волостей (Сагайская, Тау-Телеутская, Карсагальская) вовсе отложились от России, отказываясь платить ясак⁴. Однако в непростой обстановке в начале века русские войска добились огромного успеха - военная угроза с Енисея была ликвидирована полностью и окончательно. Енисейские кыргызы, долго терзавшие Томский, Красноярский и Кузнецкий уезды, понесли тяжелое поражение от служилых людей трех пограничных городов - Томска, Красноярска и Кузнецка в 1701-1704 гг. Опасаясь за дальнейшую судьбу своих кыштымов, ойраты депортируют кыргызов вглубь Джунгарии по таежным тропам через верховья Мрассу. Но Кузнецк все еще остается под ударом телеутов и джунгар.

Пытаясь умерить воинственный пыл кочевников, русское правительство развертывает стихийное (в смысле не запланированное заранее) военно-инженерное наступление в южном направлении на реках Обь и Иртыш. Общая цель сибирского губернатора Матвея Петровича Гагарина заключалась в том, чтобы отодвинуть южные границы Сибирской губернии как можно дальше от многострадального Кузнецка, желательно вплотную до Телецкого озера "и в иных местах на Чумыше и в ясачных волостях остроги строить же",- размышляет он⁵. Одностороннее усиление военных позиций России было чревато открытым возмущением джунгаров, но центральное правительство санкционирует политику региональных властей.

Процесс постепенного смещения русских опорных пунктов на юг по Оби начинается с появления Умревинского острога. Герард Фридрих Миллер писал, что "хотя он построен в 1706 г., его заселение началось лишь в 1708 г."⁶ Считается, что в первом десятилетии XVIII в. (точная дата не известна) кузнецкие служилые люди поставили Бердский острог, что, впрочем, выглядит странно - в тот период здесь еще безраздельно господствуют телеуты. Существует и другая датировка, относящая основание Бердского острога к 1717 г, о чем косвенно свидетельствуют некоторые источники⁷.

В XVII в. русские власти трижды пытались отодвинуть южные рубежи от Кузнецка, но каждый раз терпят неудачу. Новая смелая попытка отодвинуть границу далеко на юг от Кузнецка в 1710 г. приводит к оглушительной военной катастрофе; многочисленная джунгарская армия атакует Бикатунский острог, построенный кузнечанами годом ранее на устье рек Бии и Катуни⁸ . Через несколько лет в 1715-1716 гг. джунгары осаждают русскую крепость на реке Иртыш. В результате жестокой осады Ямышевской крепости погибло две трети личного состава русского экспедиционного корпуса, пытавшегося пробиться в Восточный Туркестан по личному приказу царя. В период между 1715 и 1720 гг. вдоль Иртыша на бывшей джунгарской территории появляется пять новых крепостей (не считая брошенных укрепленных пунктов): Омская, Желеэинская, Ямышевская, Семипалатная и Усть-Каменогорская. Одновременно новые русские опорные пункты возникают на берегах Оби и в Барабинской степи (Чаусский, Белоярский, новый Бикатунский остроги, Малышевская слобода).

Указанные опорные пункты надежно закрывают Кузнецкий уезд с запада и с юго-запада. Номинально открытой для вторжений на русскую территорию еще остается граница на отрезке между реками Иртыш и Томь у подножия горных хребтов, обращенная фронтом на юг. Следует, однако, учесть: а) практическую непроходимость для крупных военных масс южной границы на участках между Томью и Телецким озером по причине сложных природно-географических условий; б) стратегическое положение Бикатунского острога, закрывшего путь к Кузнецку при движении военных сил из Джунгарии.

Оставшиеся "дыры", в тех местах, где старые "калмыцкие" дороги пересекали южную границу, еще долго тревожили кузнецкую администрацию. Кочевники и прежде неоднократно атаковали Кузнецк именно с этих направлений. Кузнечанам особенно запомнился разорительный набег джунгарского тайши Матура в 1671 г., проникшего из Горного Алтая по Большой Калмыцкой дороге, через Кумандинскую волость, Кузедеевскую, Калтанскую и Ашмаринскую деревни. Об этом при случае вспоминали даже через сто лет⁹.             Через другую "дыру" просочились телеуты в 1716 г., когда вторглись в Кузнецкий уезд "из-за Оби... на Чумыш и многие деревни пожгли", уведя в плен множество ясачных татар, которых, правда, бросили на переправе через устье Чумыша, но пограбленные пожитки так и не отдали¹⁰ . Это нападение оказалось последней крупной военной акцией телеутов на правобережье Оби. Новые русские крепости закрыли неприятелям широкий доступ вглубь Кузнецкого уезда.

Весной 1717 г. в Кузнецком уезде происходит массовая мобилизация вооруженных людей "разного чина" для участия в походе с целью строительства крепости на устье Бии. Несмотря на нетерпеливое желание сибирского губернатора, его приказ о сооружении новых крепостей на Оби с первого раза выполнить не удалось. Эти события подробно освещены в работе А.П. Уманского¹¹.

Как известно, руководителю экспедиционного корпуса кузнецкому сыну боярскому Ивану Максюкову показалось, что на устье Бии и Катуни нет "удобных мест крепких к городовому строению и хлебопахотной земли и сенных покосов вблизости малое число", что показалось подозрительным А.П. Уманскому, уличающему его в обмане и обвиняющему сына боярского в трусости в связи с опасением ставить острог непосредственно на джунгарской границе, хотя истинные мотивы поведения Максюкова в равной степени могли быть иными, о чем не существует ни малейших намеков в документах. Любые умозаключения на этот счет носят спекулятивный характер. Вместо крепости на Бии и Катуни отряд Максюкова сооружает Белоярский острог, расположенный на правом берегу одной из обских проток в 60 верстах от "Катунского устья"¹². А.П. Уманский безосновательно утверждает, что Белоярский острог не помог Кузнецку "ни в обороне уезда, ни в сборе ясака"¹³ . На самом деле это не так. Новый острог органично вписался в систему обеспечения пограничной охраны на старой Кузнецкой линии. Другое дело, что функционировала эта крепость всего 17 лет.

Телеуты, естественно, нервно реагировали на появление русской крепости на подвластной им территории. Летом 1717 г. происходит крупное боевое столкновение неподалеку от новой крепости, на левом берегу Оби, т.е. за пределами русской границы. Сибирский губернатор категорически запрещает приказчику Белоярского острога Степану Серебрянникову посылать многочисленные военные отряды через реку Обь, рискуя людьми. "А будет людем трата,- грозно предупреждает сибирский сатрап,- и за то ты казнен будешь смертию, чтобы такими посылками не потерять города", так же как и Бикатунский острог, который по мнению губернатора Гагарина "прежде напрасно калмыкам отдали..."¹⁴. В одном из документов он прямо дает понять рядовым защитникам укрепленных пунктов и их командирам, что, если они сдадут крепость неприятелю и "выйдут и явятца ...и тех в Кузнецке всех казнить смертию для того, что и в прошлых годах отдали кузнецкие (люди. - А.О.) крепость (Бикатунский острог. - А.О.), а им смертной казни не учинено"¹⁵. Появление подобных приказов свидетельствует об уровне накала противостояния - борьбе не на жизнь, а на смерть, о готовности идти на любые жертвы ради сохранения стратегического плацдарма, позволившего реально отодвинуть границу.

На следующий 1718 г. появляется Бикатунский острог, который через 20 лет именуют "Бикатунской/Бийской крепостью". Документы о его появлении полностью утрачены. Поэтому подробности операции не известны. Автор предполагает, что появление Бикатунского острога прямо связано с уходом телеутов с ранее занимаемых территорий под давлением джунгар. В августе 1717 г. русская разведка не обнаружила телеутов южнее Белоярского острога. В сентябре 1718 г. русские разведчики добрались до устья Чарыша, где тоже не заметили кочевников. "Никаких воинских людей и приходов и подъездов не видать",- сообщили они наверх своему руководству¹⁶. Очевидно, в результате неудачной борьбы на два фронта с Россией и Китаем джунгары пошли на серьезные уступки, переселив телеутов, так же, как ранее кыргызов. В последний раз джунгарские алманщики встречаются в двоеданческих волостях на правом берегу Оби летом 1719 г. Не исключено, что контайша временно прекратил алманные операции в Барабе и в двоеданческих волостях Кузнецкого уезда. Не станем углубляться в детали, ясно одно - это было большое облегчение для русского и ясачного населения Южной Сибири. После вывода телеутов обыватели Кузнецкого уезда впервые вздохнули спокойно за многие десятки лет. Одна за другой в кузнецкой лесостепи и на правобережье Оби появляются новые деревни - островки русской земледельческой колонизации. Историк Миллер так высказался по этому поводу, как очевидец: "Опасность вражеских нападений калмыков и кыргызов была причиной тому, что длительное время не решались расширяться дальше (русские населенные пункты в Кузнецком уезде. - А.О.). А о тех деревнях, которые расположены по Оби и впадающих в нее маленьких речках, можно сказать, почти без исключений, что они не намного старше тех крепостей, острогов и слобод, к которым они причислены"¹⁷.

Впрочем, покушения на жизнь и имущество русских людей в пограничной полосе по-прежнему продолжались, хотя масштаб покушений, безусловно, уменьшился в разы. Приведем несколько типичных примеров вооруженных столкновений между русскими и кочевниками, свидетельствующих о необходимости военной охраны новой южной границы на Северном Алтае.

Летом 1723 г. в город Кузнецк прибыл раненый барабинский(!) татарин, сообщивший о нападении киргиз-кайсаков (казахов) на барабинские ясачные волости и о намерении атаковать Чаусский острог, расположенный на восточном фланге стратегического сухопутного пути, ведущего в Восточную Сибирь (будущий Московский тракт). В июне 1721 г. русские бугровщики разбили и ограбили толпу телеутов за рекой Катунью. Русские власти распорядились найти и наказать виновных. Весной 1725 г. у алманщика Терсека, вставшего лагерем на устье Чарыша на левом берегу Оби, крестьяне отогнали 20 лошадей. И вновь кузнецкий воевода полковник Б. Серединин распорядился отыскать и покарать виновных. В том же году многочисленная группа алтайцев нападает на русских крестьян в районе реки Ануя, угнав ночью И лошадей, "а по утру... на зоре стали... стрелять ис пищали...", убили и ранили несколько человек¹⁸. 30 июля 1727 г. неизвестные "воровские люди" убили трех бердских крестьян в Кулундинской степи и, разделившись на три отряда, двинулись в русские пределы. Возможно, они же в количестве 100 человек атаковали крестьянский обоз, идущий из Тобольска в Кузнецкий уезд. Неприятели отогнали у крестьян всех лошадей, отобрали телеги "со шкарпом" и убили из артели 3-х человек¹⁹.

Русские власти сочувствуют потерпевшим крестьянам, но убедительно просят их воздержаться от нападений на кочевников и запрещают им передвигаться в пограничной зоне без паспорта и тем более переправляться через Обь "под страхом немалого штрафа".

В 1720-е гг. начинается промышленное освоение северо-западных предгорий Алтая. На самой границе появляется укрепленный Колывано-Воскресенский металлургический завод, не говоря о рудниках, снабжающих его сырьем, которые практически вторглись на земли горных алтайцев. Массовая вырубка леса для производства древесного угля, сооружение плотин и врзывотехнические работы на рудниках постепенно приводят к снижению популяции местного соболя, как утверждали аборигены, предупреждая контаишу о грядущих потерях одной из важных статей в его бюджете²⁰. Любопытно, что первые строители Колывано-Воскресенского горно-металлургического комплекса несли потери не столько от соседних алтайцев и джунгаров, сколько в результате набегов киргиз-кайсаков, которых Миллер называет "кыргызскими казаками". По его словам, они "ежегодно в начале августа пересекают Иртыш и делают небезопасной всю степь между Иртышем и Обью вплоть до реки Алей. Причем в 1728 г. они угнали с лугов до 350 принадлежащих заводу лошадей, а в 1733 г. убили несколько человек совсем рядом с заводом"²¹.

Стычки между кочевниками и горно-заводским населением существенно влияют на степень напряженности в отношениях между соседними народами и двумя державами в тот самый момент, когда контайша еще не отошел от прежней обиды. Действия России, стремительно расширяющей своей присутствие в Горном Алтае, представляются ему как захват очередного плацдарма. Россия игнорирует обиды контайши; она не собирается отказываться от развития горно-металлургического комплекса. Для экономики страны алтайские заводы и рудники приобретают очень важное стратегическое значение, особенно после 1744 г. когда русские горные инженеры подтверждают предположения Акинфия Демидова относительно значительных запасов цветных и драгоценных металлов. Рудники опечатывают, а в 1747 г. после смерти Демидова имущество переходит в руки Кабинета "Ея Императорского Величества" в результате чего образуется Колывано-Воскресенский горнозаводской округ с автономным военизированным управлением, взятый немедленно под опеку Сибирским корпусом.

В целом многочисленные документы, сообщающие о частых мелких вооруженных столкновениях в пограничной полосе, свидетельствуют о сохранении тяжелой, подозрительной обстановки на южной границе Кузнецкого уезда. Россия заняла очень жесткую позицию относительно двоеданческих волостей, требуя от джунгарских алманщиков авторизации на переход Оби в двоеданческие волости. Русское правительство само выбирает, какие волости оставить двоеданческими и диктует свою волю джунгарскому контайше с позиции силы. Все претензии контайши относительно захвата плацдарма в Горном Алтае русские власти попросту игнорируют. Чтобы впредь диктовать свою волю соседу, России требуется усиление своей военной позиции, позволяющее парировать военную угрозу со стороны Джунгарии, минимизировать ущерб от мелких набегов и установить более жесткий пограничный контроль над передвижением джунгарских алманщиков и русских крестьян. После некоторого колебания сибирские власти выбрали способ, при помощи которого собирались решать указанные задачи.

Попытаемся отыскать конкретный повод, который привел к появлению Кузнецкой линии. После многолетних переговоров в 1732 г. русская дипломатия добивается ощутимого успеха - на родину возвращаются 554 ямышевских пленников. В обмен на запоздалую любезность контайши русская администрация пообещала ему "не чинить запрещений" для сборщиков алмана в бывших двоеданческих волостях. Местная кузнецкая администрация, однако, крайне подозрительно отнеслась к появлению джунгарских алманщиков в ясачных волостях. Еще свежи были воспоминания о событиях начала века, когда сбор алмана выливался в грабежи и насилие над ясачным населением. Джунгарские алманщики впервые появляются в Кузнецком уезде в мае 1733 г., но собрать алман им не удалось. Ясачные татары Тагапской волости резонно указали им на дверь. Один из алманщиков молча развернулся и, не говоря ни слова, уехал обратно через реку Обь. Другой же телеут по имени Котой Иванов остался ночевать у гостеприимных хозяев. Разговорчивый гость проболтался о намерении соплеменников во главе с зайсаном Байгороком Та-буновым (милостливо отпущенным в свое время из русского плена, где он чистил нужники голыми руками по приказу кузнецкого воеводы) вернуться "на прежнее свое жилище для житья со всем кочевьем на то место, на котором ныне живут Кузнецкого ведомства в острогах и слободах русские люди". Речь шла о Бердском, Белоярском, Бийском острогах и Малышевской слободе. Он сообщил о претензиях на свою исконную территорию в долине Иртыша со стороны тайши Церен-Дондук, потерявшего ее в результате военно-инженерного наступления России. Искреннее желание вернуться домой выражали также енисейские кыргызы. Контайша Гал-дан-Церен принципиально возражений не имел. Телеуты понимали, что силой восстановить свои права, пожалуй, не удастся. Но они надеялись на уступчивость императрицы, собравшись апеллировать к ней письменно²². В том же году возникают споры о количестве двоеданческих волостей. Большинство ясачных татар категорически отказались признавать себя двоеданцами.

В 1734 г. в Санкт-Петербург ко двору императрицы Анны Иоанновны прибывает представительная джунгарская делегация во главе с нойоном Зундуй-Замсу²³. Русские власти отказались признавать права джунгар на следующие волости: Азкыштымская, Тогульская (на Чумыше, Берди и Ине), Барсаяцкая, Ка-тунская (на Кондоме), улусы Кучеков и Моноков (на Томи), категорически настаивая на том, что они "в подданстве зенгорского владельца не бывали". Правда, кузнецкие старожили показали, что некоторое время до конца XVII в. эти волости и улусы действительно платили алман, но "отрешены с войны Бойдоевой под Кузнецком назад тому лет с 20 в бытность воеводы Бориса Сииявина... и ранее претензий не бывало"²⁴. Двоеданческий режим Россия согласилась сохранить лишь в тех волостях, которые она сама признает спорными. Так или иначе, но процесс сбора алмана сдвинулся с места. Одновременно Коллегия Иностранных Дел поставила крест на мечтаниях телеутов и енисейских кыргызов о возвращении их на родину, категорически отказавшись обсуждать опасную тему. В ходе переговоров русское правительство вновь подтвердило право на беспошлинный проход торговых караванов, принадлежащих лично джунгарскому хану. Другая уступка заключалась в высылке из Сибири по настоятельному требованию контайши большей части бухарских купцов (153 человека) "с женами и с детьми", которые здесь давно прижились²⁵ .

К осени 1738 г. центральные органы власти Российской империи уже устали от непрерывных вопросов сибиряков, теребивших столичных бюрократов всякий раз, когда в Кузнецком уезде возникал очередной тревожный слух о появлении джунгарских алманщиков. Раз и навсегда они потребовали в дальнейшем "не чинить запросов на сбор алмана"²⁶. Что касается самих алманщиков, то с ними рекомендовалось поступать "с честию и озлобления и обид им не чинить, а выпроваживать их до границы...", если попытаются собирать алман в запрещенных местах.

В марте 1738 г. один из джунгарских чиновников по имени Науэан обратился к приказчику Бикатунского острога А. Хабарову с просьбой о разрешении на сбор алмана в Тогульской волости, на что получил категорический отказ. 26 июня 1738 г. в разгар сенокосной кампании разгневанный Наузан с компанией в количестве 18 человек неожиданно объявляется в Кузнецке. Он предъявляет русской стороне письменный ультиматум, напоминающий по содержанию прежние "затейные" претензии контайши, от чьего имени посол требует вернуть территории, на которых находились Кузнецк, Томск, Красноярск и Колыванский завод "или де с оных городов и заводов даван был им ясак", в противном случае джунгары "просили бою"²⁷. Судя по интенсивной переписке, возникшей между государственными органами, Россия приняла заявление послов близко к сердцу²⁸. Послов разместили в Кузнецке и приставили к ним тайное наружное наблюдение, которое, кстати, выявило подозрительные связи джунгарских посланцев с местными татарами и телеутами²⁹.

Внезапное появление джунгарских послов послужило непосредственной причиной высылки в Бийский острог одной роты Новоучрежденного драгунского полка под командованием поручика П. Фадеева в количестве 100 человек. Ему была поставлена общая задача, сформулированная стандартно - "до разорения (населенных пунктов Кузнецкого уезда. - А.О.) не допускать... и чинить крепкий отпор, как из артиллерии, так и из мелкого ружья". Инструкция требовала по прибытии в Бийский острог или даже "с дороги" отправить немедленно 30 драгун в Белоярский острог "для предосторожности, понеже оные Бийская и Белоярская крепоста перед другими Кузнецкого ведомства присудами самые пограничные и к нахождению неприятеля тракт имеетца чрез те... крепости". В подчинение Фадееву передали 50 кузнецких казаков под командой пятидесятника Т. Бессонова для распределения их в Бийский и Белоярский остроги, а также в Малышевскую слободу. 16 июля 1738 г. Фадеев прибывает на место. В инструкции на имя поручика Фадеева никаких упоминаний об учреждении форпостов не встречается. В общих фразах ему поручалось драгун и прикомандированных казаков "никуда не роспускать, и иметь в крепости денно и ночно отъезжие караулы как воинский артикул повелевает"³⁰ .

В тот момент, когда рота поручика Фадеева еще готовилась к выступлению в поход, кузнецкие татары Шорской волости принесли в Кузнецк неприятные известия. Они утверждали, что прошедшей зимой в Канскую волость, расположенную неподалеку от Колыванского завода, прибыла "великая сила" контайши Галдан-Церена (несколько тысяч человек), "а чего ради неизвестно". Между появлением "силы" в Канской волости и воинственным заявлением посла Наузана явно прослеживалась прямая связь. Местные власти срочно объявили тревогу. Всем кузнецким обывателям рекомендовалось спешить под защиту крепостных стен Кузнецка с запасами хлеба и фуража. Ясачные татары Ашкыштымской, Тагапской и Тогульской волостей получили благоразумный совет перебираться "на сю" (правую) сторону реки Чумыша. Выезжим телеутам посоветовали покинуть реку Бачат и откочевать к селу Ильинскому. Военная Коллегия дала санкцию на перегруппировку войск в пределах Сибирской губернии и на ответные военные действия, если "оная Орда собираетца для разорения российских подданных и чинить будут неприятельские набеги.»^31.

В ясачные волости на Кондому и на Чумыш отправились русские разведчики из Кузнецка. Один их них конный казак М. Сорокин в августе 1738 г. донес, что, по словам кузнецких ясачных татар-двоеданцев, джунгарский контайша Галдан-Церен появился в пограничных волостях Горного Алтая не для вторжения в Россию, а "от гладу"³² . Осенью того же года в Итиберской волости столкнулись русский сборщик ясака кузнецкий казак П. Лучшее и джунгарский алманщик Кутук. Последний искренне удивился, услышав заявление кузнецких татар о появлении "силы калмыцкой" в пограничной Канской волости. По его словам, джунгарская армия во главе с контайшой Галдан-Цереном находилась в тот момент "в иртышских вершинах", где осенью 1737 г. имела удачное сражение с китайскими войсками³³. Так или иначе, но осенью 1738 - зимой 1739 г. Сибирская губернская канцелярия имела веские основания для опасения со стороны джунгар. Мало удивительного в том, что 6 ноября того же года она направляет в Кузнецкий уезд дополнительно две роты Новоучрежденного драгунского полка в количестве 200 человек под командованием майора Я. Деграве³⁴.

Напрашивается вывод - непосредственным поводом для учреждения Кузнецкой пограничной линии послужило появление агрессивных джунгарских послов в Кузнецке с угрозами, а равно и распространение противоречивых слухов о приближении многочисленной джунгарской армии во главе с контайшой к русской границе. Но в инструкции поручику Фадееву нет ни малейших упоминаний об организации линии. В нашем распоряжении имеется другой документ (всего один), датированный 1745 г., где кузнецкий воевода майор А. Шапошников прямо ссылается на 1738 г. как на дату учреждения "фарпостов", что, по его мнению, аналогично учреждению линии. Подозревать кузнецкого воеводу в неточности нет смысла - со дня основания прошел очень непродолжительный срок, да и характер документа не позволяет подозревать его в забывчивости. Дело в том, что Шапошников подготовил подробный доклад в ответ на строгие указы Сената и Военной Коллегии, требующие от командующего корпусом генерала Киндермана прислать подробные ведомости о состоянии крепостей и о наличии опасных мест на кузнецкой границе с Джунгарией и Китаем³⁵. В преамбуле документа воевода ссылается на указы Сената, Военной Коллегии, Коллегии Иностранных Дел, Сибирского Приказа и Сибирской губернской канцелярии "об охранении... от неприятельских людей эенгорского владельца Галдан-Чирина", на основании которых и была учреждена старая Кузнецкая линия в 1738 г.³⁶ Возможно, речь идет конкретно об инструкции Сибирской губернской канцелярии майору Деграве (подлинник пока не изучен, но, похоже, он сохранился в фондах ЦГВИА), датированной 6 ноября 1738 г. Пространная ссылка на эту инструкцию и цитаты из нее имеются в указе от 28 февраля 1741 г. Сибирской губернской канцелярии о назначении Шапошникова воеводой. В указе содержится информация об отправлении трех драгунских рот во главе с майором Деграве, которому полагалось "быть в Кузнецком ведомстве в опасных местах на форпостах для осторожности от приходу неприятельских людей и слободы, и села, и деревни охранять и до разорения не допускать"³⁷. Упоминание термина "фарпост" указывает, скорее всего, на учреждение конных разъездов между опорными пунктами, а следовательно, и о появлении линии. Существуют и косвенные доказательства в пользу указанной даты. Например, известно, что в том же году примерно на тех же основаниях была учреждена старая Ишимская линия³⁸. Учреждение Кузнецкой линии в 1738 г. подтверждается наличием ряда указов центрального правительства о сооружении и использовании в целях пограничной охраны новых крепостей в Оренбургской и Сибирской губерниях. В этом смысле появление линии в Кузнецком уезде прекрасно вписывается в общий контекст исторических событий.

В качестве примера сошлемся на императорский указ Анны Иоанновны, датированный 20 августа 1739 г., в адрес генерала-лейтенанта В.Я. Урусова, где содержится требование "...от Оренбурга вверх по Яику до Верхояицкой пристани построить крепосцы в удобных к поселению и крепких для безопасности местах..., а от Верхояицкой пристани вниз по Ую и Тоболу до Царева-Городища также строить крепосцы и селить; а ежели такие крепкие, к поселению удобные места одно от другого в дальнем разстоянии, а именно не ближе 50 или 40 верст придет, то поделать редуты для содержания караулов и убежищ от неприятеля проежим людям, и при тех редутах иметь высокие караульни на столбах, дабы с одной по другой часовым видеть и неприятеля усмотреть можно и чтоб от редута до редута пушечным выстрелом или через зажжение маяка дать знать можно было"³⁹.

Показательно, что в документе не упомянуты ключевые термины "фарпост" и разъезд. Система охраны границы, описанная в указе императрицы, скорее, делает акцент на развитие визуальной коммуникации между опорными пунктами, что характерно для непрерывных линий. Между тем, прослеживается заметная связь между возникновением термина "фарпост" и появлением регулярных конных разъездов между опорными пунктами в Сибирской губернии. Похоже, что в высшем руководстве Российской империей пока отсутствует четкое понимание сущности линейной стратегии охраны и обороны границы на юго-востоке страны. Умы военных теоретиков и практиков, как видно, полностью занимает классическая линейно-кордонная система, получившая широкое распространение в Европе в XVIII в., одним из ее компонентов являлись непрерывные линии, расположенные обычно вдоль границы государства.

Впрочем, впервые термин "разъезд" встретился автору в указе Тобольской губернской канцелярии, требующей от управителей слобод "имения разъездов и опасных караулов ис крестьян", датированном 1726 г.⁴⁰ Косвенно об организации разъездов в начале 1720-х гг. на Иртыше и в Барабе ссылаются некоторые более поздние документы⁴¹. В нашем распоряжении также имеется ссылка на инструкцию Сибирской губернской канцелярии 1732 г. об организации разъездов между барабинскими "пасами" (возможно, сокращенное и искаженное слово "форпост")⁴² . В.В. Радлов производил слово "форпост" от немецкого "Vorposten". "Так называли передовые пикеты сибирских казаков",- записал он в своем дневнике. Это свидетельствует о возрождении термина "форпост" в его первоначальном значении, т.е. в том значении, в котором он использовался до модернизации Иртышской линии⁴³ . После 1745 г. "форпостом" называют относительно крупный линейный опорный пункта, занимающий промежуточное положение между станцевым редутом и крепостью, в основном на Иртышской линии. На других линиях подобные опорные пункты встречались редко.

Итак, в начальный период существования сибирских пограничных линий форпост, приравненный, в сущности, к военному отряду, похоже, мог находиться в любом населенном пункте, расположенном на границе. К примеру, на старой Кузнецкой линии форпосты находились в Бийском и Белоярском острогах и даже в Малышевской слободе. На старой Ишимской линии форпосты находились в жилых слободах и в деревнях вдоль границы. То есть, на старых линиях термин "форпост означал передовой конный военный отряд, размещенный в любом опорном пункте с целью выполнения регулярных конных разъездов, и к фортификационному облику опорного пункта никакого отношения пока не имел. Размещение форпоста (команды) в Бийской крепости оправдывалось тем, что "в той Бийской крепости от приходу неприятельских людей самая первая немалая опасность ибо оной фарпост может весьма защищать как город Кузнецк, так и ясачные кумандинские и прочие волости и от той Бийской крепости до Куманды имеются (в нач. 1740-х гг. - /4.0.) частые ежедневные разъезды дабы нечаянно неприятель не мог напасть на те кузнецкие ясачные волости..»⁴⁴.

Кроме термина "форпост" на старой Кузнецкой линии используется термин "караул" в отношении Новиковской и Куэедеевской деревень. В рапорте Шапошникова Кузедеево упоминается в следующем контексте. Воевода сообщает, что караул в данном месте "определен для того, что наперед сего чрез ту Кумандинскую ясашную волость и ту Кузедееву деревню по Калмацкой Большой дороге зенгор-ское войско с князцом Матуром военным случаем под Кузнецк подходило и многие раззорения чинило..."⁴⁵.

Весьма вероятно, что "караулом" в отличие от форпоста назывался более или менее неподвижный военный отряд, не выполняющий регулярных разъездов. В XVII- нач. XVIII вв. для обозначения военного отряда подобного типа широко использовался термин "отъезжий караул" (передовой дозорный неподвижный пост или аванпост). В середине XVIII в. первая часть термина, очевидно, постепенно выпадает из обращения, но еще изредка встречается в документах даже в отношении "отъезжего караула" в деревне Новиковой (так в документе), куда в августе 1744 г. явился ясачный татарин Нижней Кумандинской волости, чтобы рассказать командиру о появлении известного джунгарского алман-щика зайсана Дюренга, наводившего трепет на двоеданцев⁴⁶. Хотя старая Кузнецкая линия образовалась в 1738 г., первые конные разъезды на участке между Бийской крепостью и Куэедеевским караулом, возможно, начались не ранее лета 1739 г., поскольку в зимнее время разъезды на этой дистанции не выполнялись.

По описанию Шапошникова в 1738-1745 гг. старая Кузнецкая линия состояла из трех дистанций (термин "дистанция" в тот период официально не употреблялся). Первая дистанция (134 версты) находилась между Малышевской слободой и Белоярским острогом. Конные разъезды драгун и казаков выходили из двух опорных пунктов навстречу друг другу и встречались на полпути в Касмалинской деревне на реке Обь. Каждый разъезд проходил примерно по 67 верст в одну сторону, не считая обратного пути. Вторая дистанция - Белоярский острог - Бийский острог, расстояние 241 верста. Оба разъезды съезжались на устье реки Чарыша. Соответственно, они проходили в одну сторону не менее 120 верст. В летнее время существовала и третья дистанция между Бикатунским острогом и Новиковской деревней (70 верст) и далее вплоть до Кузедеевского караула (точный маршрут разъезда в документе не указан). Из Кузедеевского караула навстречу новиковскому отряду разъезды выполняли кузнецкие, томские и красноярские казаки, впервые посланные для службы на Кузнецкую линию, очевидно, в 1745 г. Численность разъезда со стороны Кузедеевского караула составляла 30 человек. Кузедеевская команда съезжалась со своими коллегами из Новиковской деревни (караула) на середине пути "за рекою Сары-Чумышем" (точное место не известно). Маршрут летнего разъезда от Кузедеевского караула неминуемо встречал на своем пути широкую заболоченную пойму в устье р. Сары-Чумыш, где трудно представить существование постоянного моста в те времена. Скорее всего, разъезд пересекал реку в более благоприятном месте выше по течению, откуда он снова спускался к устью реки. Кстати, русские власти сомневались в целесообразности содержания караула в тыловой Кузедеевской деревне, на чем буквально категорически настаивали ясачные татары, требующие "определенного в Кузедеевском фарпосте караулу не сводить, понеже оные зюнгарские калмыки равно, как волки..."⁴⁷.

От Кузедеевского караула до города Кузнецка, по словам воеводы Шапошникова, функционировала "междворная" (возможно, ямская) почта. В случае возникновения "неприятельских обращений" известия из Кузедеевского караула достигали Кузнецка за 1 день, что несколько странно, учитывая расстояние между этими пунктами - всего 60 верст. Впрочем, следует иметь в виду несколько болот и быстрых речек, которые приходилось форсировать участникам почтовой эстафеты по дороге в Кузнецк, не говоря о преодолении рек Кондома и Томь. Другая почтовая дорога, идущая от Бикатунского острога напрямую через черневую тайгу и Салаирский кряж, появилась в середине 1750-х гг. (точных данных нет, но существуют косвенные намеки о привлечении городских обывателей к "розчищению дороги" и строительству дорожных мостов в 1745-1751 гг. по приказу военного командования Сибирского корпуса)⁴⁸.

До момента появления Сибирского корпуса и Военно-походной канцелярии командующего корпусом в 1745 г. оперативное управление старой Кузнецкой линией полностью находилось в руках гражданской администрации Сибирской губернии и кузнецкого воеводы. Даже позже, во второй половине XVIII в., восточный отрезок Кузнецкой линии был в компетенции кузнецкого воеводы до момента перевода в Кузнецкий уезд регулярных армейских драгунских полков. Служба на старых сибирских линиях происходила согласно инструкциям Сибирской губернской канцелярии, требующей "чинить разъезды, чтоб неприятели к границе прорватца не могли и особливо людей (русских. - А.О.) в степь ни для каких промыслов отнюдь никого не отпущать ...и посылать (разъезды. - А.О.) так, чтобы в руки неприятелю не попались и для того посылать их с пристойным разведыванием в такие места особливо, чтоб где и прикрытие иметь было возможно". Губернатор наставлял линейных командиров: "Когда уже неприятели увидят разъездных то они свои меры возьмут к опасности себя и тако над оным поиску учинить будет невозможно и для того надлежит все способы употреблять дабы здешней стороны искуснее и осторожнее обращались"⁴⁹.

Отвечая на вопросы руководства Сибирского корпуса о необходимости уплотнения опорных пунктов на старой Кузнецкой линии, воевода Шапошников высказывает безаппеляционное мнение, что "ко учреждению других застав или фарпо-стов (на границе Кузнецкого уезда. - А.О.) мест не имеетца". Более актуальной проблемой ему показалась малочисленность войск. Он рекомендует прибавить людей "на те фарпосты для дальних переездов и караулов... ибо обретающиеся на тех фарпостах драгунам в тех разъездах за дальностию не бес тягости". Воевода пожаловался, что в 1744-1745 гг. с Кузнецкой линии для охраны Колыванских заводах убыла драгунская рота под командованием капитана В. Соколова в количестве 115 человек. Некоторое беспокойство майора вызывает возможность бесконтрольного проникновения неприятелей в следующие двоеданческие волости: Кумандинская, Кузенская, Комляжская, Кергешская, Каргинская, Щелкальская и Кара-Шорская. "А оных (ясачных татар. - А.О.),- пишет он, -повелено... от неприятельского нападения охранять и ради того для разъездов... надлежит учредить в самой пограничной Кергешской волости заставу или фарпост...". "...Но токмо оная волость самая пограничная и из той волости за Телецкое озеро в Канские тау-телеутские волости равноконной ездой 1 день, и от такой близости не возымеется ли от зенгорской стороны какого сомнения,"- заколебался Шапошников.

В рапорте кузнецкого воеводы отсутствуют некоторые важные детали относительно устройства старой Кузнецкой линии. Остаются неизвестными конкретные функциональные задачи военных команд в линейных опорных пунктах, регулярность и численность разъездов, данные об управлении и коммуникации между опорными пунктами и разъездными командами, данные об эффективности пограничной охраны. Следует догадываться по косвенным намекам, что старая Кузнецкая линия, в сущности, появилась именно для защиты русского и ясачного населения Кузнецкого уезда, хотя часть ясачных двоеданческих волостей остались за ее пределами. Логично предположить, что именно с момента появления старой Кузнецкой линии роль Кузнецка как действующей крепости начинает медленно, но неуклонно деградировать, о чем следует судить по внешним признакам - снижению численности крепостного гарнизона и прекращению текущих и тем более капитальных ремонтов крепостных укреплений. Оставим в стороне вопрос о численности гарнизона (она действительно снижалась быстрыми темпами, но это тема для другой работы). Что касается ремонтов, то финальным аккордом, похоже, стали работы в 1751 г. Ключевым линейным опорным пунктом на южной границе Кузнецкого уезда, где отныне концентрировались крупные военные силы, призванные нейтрализовать серьезную угрозу со стороны джунгар (а позже китайцев), постепенно становится Бикатунский острог - Бийская крепость - "самая первая от приходу неприятельских людей", по выражению майора Шапошникова. Ей было суждено превратиться в краеугольный камень русской обороны на Алтае. Не случайно в XIX в. пограничная линия от Иртыша до Оби получает новое название Биискои .

К западу от Бикатунского острога на р. Катуни находилась русская деревня Иконникова, "самая пограничная зенгорского владения с Канскими волостями". По словам местных обывателей, "близ той деревни с зенгорской стороны бывает всегда калмыцкий караул во 100 человек с переменою во все лето пока углубеют снега и стоит на высокой каменной горе по их названию "Абак-Бурган", от которого калмыцкого караулу до Иконниковой легкой езды 1 день всего и, если от той деревни идти в Канские волости, то того караулу обойти нельзя", из-за чего Шапошников предложил учредить в деревне Иконниковой заставу или форпост, соединив ее с Бийским острогом и Колыванскими заводами конными разъездами. На реке Ануе находилась последняя деревня Кузнецкого ведомства - Ануйская, а за ней начинались заводские населенные пункты. Позже на местах, указанных кузнецким воеводой, действительно появятся новые линейные крепости Катунская и Ануйская. Что касается территории и населения, находящихся под юрисдикцией демидовской Горной Конторы, а позже Колывано-Воскресенского горнозаводского начальства, то кузнецкий воевода сослался на свое невежество относительно состояния тамошних мест. "И близ тех деревень или военные караулы, или фарпосты учредить надлежит ли о том я не известен, ибо те места не кузнецкого ведомства, но ведомства Колыванских заводов".

17 марта 1743 г. сибирский губернатор А. Сухарев встречается в городе Шад-ринске с крайне влиятельным и знающим человеком - оренбургским губернатором И. Неплюевым (из т.н. породы "птенцов гнезда Петровых"). На встрече оба восточных сатрапа обменялись мнениями относительно военно-политической обстановки на юго-восточных границах Российской империи. Сухарев докладывает более опытному Неплюеву, что "хотя от зенгорского владельца к сибирским границам никакого неприятельского предвосприятия ныне нет, но затейные его претензии при случаях всегда продолжаютца ...но еще и тайные происки чинит, чтоб во владение свое русских, а особливо мастеровых подговаривает, каковых несколько им уже и принято ...и не без опасности де когда оный... недавно заведенную у себя артиллерию в лучшую способность приведет и огненное ружье умножит". Сибирский губернатор опасался, что джунгарская армия способна прорваться через Барабинские степи и выйти к столице Сибирской губернии - городу Тобольску, ибо "по карте Сибирской губернии та Барабинская степь...от Тобольска прямою линией не далее 400 верст..., а препятствовать некем". Всему виной был "открытый путь" между Семипалатной крепостью на Иртыше и Телецким озером⁵⁰. Мнение губернатора, между прочим, показывает, насколько "серьезно" он относился к оборонительной способности старой Кузнецкой линии. Вряд ли он вообще знал о ее существовании в тот самый момент, когда обсуждал программу военно-инженерного обеспечения южной границы с оренбургским коллегой.

Оба губернатора единодушно соглашаются, что необходимо закрыть открытый участок южной границы на Алтае, "...строя крепости и редуты как-то обыкновенно на линиях бывает", имея в виду, очевидно, непрерывные линии, расположенные в центральной России и в Малороссии. Так появляется судьбоносное решение о сооружении новых сибирских пограничных линий и о модернизации старых линий, расположенных на Алтае, на Иртыше и в Тоболо-Ишимско-Иртышском междуречий. Оба губернатора заранее позаботились о политической страховке и о маскировке своих намерений. Чтобы отвлечь джунгар от акции русских властей, они считали необходимым приложить все усилия для стравливания между собой Джунгарии и Китая. С военной точки зрения губернаторы придумали "утвердить" Новую линию между Тоболом и Иртышем в качестве запасного оборонительного рубежа на дальних подступах к старым густозаселенным центрам русской колонизации в Западной Сибири. В целях дезинформации противника предполагалось запустить в оборот следующую версию причины сооружения новых крепостей. Якобы они учреждаются не для "пресечения чаемых от калмык опасностей" и освобождения двоеданцев от уплаты алмана, а для "охранения... народов (двоеданцев. - А.О.) с которых обе стороны пользуютца от киргизских набегов...". Следовательно, два высших чиновника государства задумали полностью перекрыть доступ представителям джунгарского контаиши в русские пределы, ликвидируя в одностороннем порядке институт двоеданчества, существующий к тому времени около 100 лет.

Центральные органы власти в лице Сената, Коллегии Иностранных Дел и Военной Коллегии порекомендовали Сухареву заранее срочно заняться военно-инженерной разведкой "с показанием всех принадлежащих к таковому городовому строению удобностей и житью человеческому всяких выгод, т.е., чтоб под крепости места положением своим не токмо построенными валами, но и натуральные укрепления к обороне имели, а для людей леса, воды и земли к хлебопашеству и к содержанию скота места угодные и безопасные были"⁵¹. 14 мая 1744 г. Коллегия Иностранных Дел тоже дает принципиальное согласие на сооружение новых пограничных линий в алтайских горах⁵². Военно-инженерные работы пришлось отложить в связи с серьезным осложнением обстановки на южной границе в Западной Сибири и новым приступом агрессивности контаиши. Речь идет о данных разведки, фиксирующих агрессивные намерения Галдан-Церена в отношении России, а также о нападении на Чагырский рудник.

Чагырский рудник был "обыскан" в 40 верстах южнее Колыванского завода в верхнем течении реки Чарыша "на пустом месте в древних Чутских копях" в 1743-1744 гг. По распоряжению Горной конторы "для той рудной добычи построено жилых фатер - горница с избою и сеньми, баня, конюшня, амбар припасной...". В целях военной безопасности внутренние строения, как водится, обнесли по периметру бревенчатым заплотом, вокруг которого были установлены надолбы и рогатки. На "строение" самого рудника вместе со зданиями и сооружениями, а также укреплений из "собственного господина нашего (Демидова - А.О.) капитала" было израсходовано 375 руб., - грустно констатировали убытки менеджеры Горной Конторы после пограничного инцидента⁵³. Рудник связывал с Колыванским заводом конный разъезд.

В августе 1744 г. Сибирская губернская канцелярия потребовала временно свернуть горные работы и вывести работников в Колыванский завод ввиду предстоящей провокации. Горные власти выразили желание продолжать работы "сильною рукою", ссылаясь на солидное расстояния от рудника до пограничной Канской волости, несмотря на "многие неприятельские подъезды и опасные известия". Однако под давлением губернатора демидовцам пришлось согласиться с аргументами властей и срочно эвакуировать людей вместе с ценным оборудованием в сентябре 1744 г.

Горная Контора напрасно игнорировала предупреждения разведки. Нападение состоялось между 29 ноября 1744 г. и 1 января 1745 г., в тот момент, когда никаких разъездов между рудником и заводом не производилось. В ответ на запрос военного командования о причинах перерыва местные власти дали подозрительно невнятный ответ⁵⁴. Генерал Киндерман с грустью догадался о причинах разгильдяйства. Да и не нужно было особенного ума, чтобы понять - у людей Новый год на носу и сырная неделя со всеми вытекающими отсюда последствиями. Новое военное руководство Сибирского корпуса еще только входило в курс дела, а потому спустило очевидный промах Горной Конторы и командиров драгунских частей, дислоцированных на Колыванском заводе, на тормозах. Тем не менее, Чагырская крепость полыхнула, как праздничный фейерверк. Русский разъезд 1 января спешит на место происшествия и обнаруживает пепелище на месте бывшего рудника. По словам "пойманного зюнгорского бухаретина муллы Торготы в нападении на крепость были замешаны брат влиятельного зайсана Омбы Качай и с ним еще 20 молодцов"⁵⁵.

Осенью 1744 г. еще до нападения на Чагырский рудник под влиянием тревожных сигналов, свидетельствующих о воинственных настроениях контайши, ищущего союзников для нападения на Россию, маховик русской военной машины в Сибири начал постепенно набирать обороты. В городах Томске и Кузнецке происходит тотальная мобилизация городовых и выписных казаков. Со старой Ишимской линии и из Тобольска снимаются два гарнизонных драгунских полка и 8 гарнизонных пехотных рот разных полков, которые спешат в иртышские крепости и на Алтай. Поручик одного из сибирских гарнизонных полков И. Андреев получает приказ спланировать трассу новой почтовой дороги, связывающей Тобольск и Кузнецк через Колывано-Воскресенские заводы, иртышские крепости и Тару. Кузнецкому воеводе Шапошникову предложено учредить почтовые станции от Кузнецка до Чаусского острога. Ему же приказано организовать особую разведо-перацию, выслав на границу в горы русских шпионов под предлогом поиска беглых ясачных людей, но не из молодых неопытных казаков, а из "старых, добрых и к такому делу искусных" ⁵⁶. Аналогичный приказ получает командир иртышской военной группировки полковник Т. Зорин⁵⁷.

Наконец, в сентябре 1744 г. появляется указ императрицы Елизаветы Петровны о передислокации в Сибирскую губернию пяти армейских (полевых) полков: Луцкого, Олонецкого и Вологодского драгунских, и Ширванского с Нашебургским пехотных, находившихся в соседних губерниях⁵⁸.

Ввод новых полков в Сибирскую губернию привел к далеко идущим последствиям.

Во-первых, их появление на территории губернии означало фактическое рождение самостоятельной вооруженной группировки в составе русской армии - Сибирского корпуса, имеющего собственное управление в лице Военно-Походной канцелярии во главе с генералом-майором Христианом Христиановичем Киндерманом.

Во-вторых, происходит рокировка старых сибирских гарнизонных полков. Сибирский и Новоучрежденный гарнизонные полки смещаются из Тобольского и Тарского уезда на Иртыш и на Алтай соответственно, в полном составе.

В-третьих, увеличение вооруженной группировки приводит к появлению рабочих рук, необходимых для массовых фортификационных работ и к появлению конных команд, необходимых для участия в регулярных разъездах. В июле 1745 г. генерал Киндерман расположился с частью войск в Железинской крепости на Иртыше, ожидая известий от разведчиков. Те сообщили о резком увеличении джунгарских пограничных караулов в ответ на усиление Сибирского корпуса.

На вопрос русских разведчиков о причинах усиления пограничной охраны, "чего ранее не бывало", джунгарские пограничники прямо ответили, что имеют "от вашей России немалую опасность, понеже стало известно от наших купцов и других людей, что в вас в пограничных местах прибыло войска и имеете намерение напасть на них и, что пехота пойдет прямо через Камень, а конница другими местами..."⁵⁹.

С другой стороны, генерал Киндерман узнает от своих разведчиков о подозрительном намерении контайши построить дорогу "в некоторых горах" для переброски войск и "к осени ее исправить". По агентурным данным, Галдан-Церен планировал ударить русскую пограничную группировку в самое больное место - выслать несколько тысяч воинов для перехвата караванов с провиантом, идущих вверх по Иртышу для снабжения войск, чтобы вынудить русские власти разом бросить, по крайней мере, три самые южные крепости: Ямышевскую, Семипалатную и Усть-Каменогорскую⁶⁰. Размышляя об образе действий контайши, русские военные аналитики в центральном аппарате допускали, что Галдан-Церен продолжает вынашивать зловещие планы, но сомневались, что он собирается реализовать их немедленно. Наиболее вероятным представлялось, что джунгарский контайша "все то от страху чинит", а в ближайшее время "оборонительно стоять хочет"⁶¹. Зимой 1745 г. генерал Киндерман выводит войска с границы на винтер-квартиры в Ялуторовский дистрикт.

21 ноября 1745 г. в Семипалатную крепость прибывают четыре джунгарских калмыка, сообщившие о смерти могущественного хана Джунгарской империи Гал-дан-Церена в сентябре месяце того же года⁶². Радостное известие подтвердили русские разведчики⁶³. В следующем 1746 г. разведка обнаружила, что джунгары сняли большинство пограничных караулов и отвели свои военные части от границы вглубь страны. Но смерть Галдан-Церена не привела к исчезновению джунгарской проблемы, о чем свидетельствует высказывание молодого контайши Цибик-Дорчжи-Намжи в адрес сибирского губернатора: "А Ямышев и Семипалаты наша земля"⁶⁴. Джунгарские алманщики продолжали появляться в двоеданческих волостях вплоть до 1753 г., когда на границах Джунгарии уже сосредоточились военные силы Цинского Китая для решающего удара. Уточнив позицию Джунгарии, русские власти переходят к активным действиям.

12 февраля 1745 г. Сенат вручает инженер-капитану С. Плаутину и кондуктору И. Токмачеву техническое задание на комплексное изучение местности между Семипалатной крепостью на Иртыше и Телецким озером на предмет проектирования пограничной линии, но вскоре корректирует его в связи с появлением данных о наличии перспективных рудных месторождений в горах. Одновременно инженер-прапорщик И. Долбилов обнаруживает участок плодородной земли, пригодной для массовой колонизации в районе к востоку от Усть-Каменогорской крепости, что спасает ее от немедленной ликвидации в целях умиротворения Джунгарии⁶⁵. Сенат приказывает Плаутину оставить в составе новой линии Усть-Каменогорскую крепость, заводы, рудники и пашенные места, но "в зюнгорские жилища отнюдь не вдаватца".

Учитывая труднопроходимый характер горно-таежной местности, Сенат изначально планирует соорудить в горах прерывную линию. Летом и осенью 1745 г. Плаутин и Токмачев прошли навстречу друг другу в общей сложности по горам 900 верст с тяжелой поклажей на плечах, форсируя студеные горные реки. Плаутин приходит к неутешительному заключению, что прямая трасса от Усть-Каменогорской крепости до Телецкого озера исключается "...за имеющимися в тех горах каменистостями и бесплодными местами, да к тому ж нам прямо пройти от Телецкого озера к Усть-Каменогорской крепости и осмотру чинить и описи делать было невозможно..."⁶⁶. Летом 1746 г. Плаутин совершил новую экспедицию от Саянских гор до Телецкого озера. Он нашел, что от Саянских гор вплоть до Шорской ясачной волости для сооружения крепостей "положение мест весьма доброе". Однако от Шорской волости до Телецкого озера, где нашлись хорошие точки для учреждения опорных пунктов, "провиант ставить не без труда, ибо реки тамо зело быстры и каменисты..."⁶⁷.

Не дожидаясь результатов экспедиции Плаутина, летом 1745 г. сибирские военные командиры явочным порядком стихийно приступили к сооружению новой линии, получившей название "Колыванской", расположенной между старой Кузнецкой линией и Иртышской линией (дата сооружения 1745-1747 гг.) В июле 1745 г. полковник Я. Павлуцкий - командир Сибирского драгунского гарнизонного полка и одновременно командир военной группировки на Иртыше и на Алтае (позже назывались "бригадами") приказывает премьер-майору И. Кейману (командир сводного пехотного полка) занять Колывано-Воскресенский завод и пять кузнецких форпостов. Со слов Павлуцкого, между Иртышем и Колыванским заводом не существовало даже укрепленных почтовых дворов (станцев), "да и пограничные деревни ничем не укреплены",- добавил он. Иначе говоря, Колыванской линии еще не существовало. Майор Кейман получает приказ назначить на расстоянии 84 версты от Шульбинского завода до Змиевского рудника по две защиты и два станца и от Колыванского завода до Бийской крепости на расстоянии 237 верст по три редута и станца. Посредине между новыми опорными пунктами надлежало поставить маяки "о трех портаментах и, чтоб оболочены были сухим хворостом и при маяке иметь хвороста на три перемены в запас; ежели откроется неприятель, то маяки жечь и из пушек стрелять холостым залпом"⁶⁸. Ордер Павлуцкого в части маяков копирует содержание именного указа 1739 г., упомянутого выше, что совершенно неудивительно, учитывая личное участие командира старейшего Сибирского драгунского полка в его реализации на Тоболе. Сверх того Павлуцкий приказывает организовать регулярные разъезды, для чего построить между опорными пунктами крытые пригоны для лошадей и для отдыха людей.

Генерал Киндерман одобрил расторопность подчиненных, однако строго распорядился, чтобы "крепостьми тех станцев не называть" в целях маскировки и дезинформации противника, "а ежели от зюнгорцев об том разговоры будут, то объявливать, что оные станцы построены для проезду их, особливо зимой и для камуникации и воски писем",- приказывает он совершенно разумно, ибо "разговоры", конечно, не замедлили себя ждать⁶⁹. Очевидно, что рождение старой Колыванской линии начинается одновременно с рождением Иртышской линии в 1745 г. Барнаульский краевед А. Сергеев ошибочно считает, что "основное направление Колыванской линии сложилось еще в первой трети XVIII в."⁷⁰. В те годы появление любых русских населенных пунктов в этом районе было не реально - здесь находилась "Телеутская землица". По сведениям полковника Павлуцкого, в 1745-1747 гг. было построено, "наченши от Омской крепости даже к Колыванскому заводу фар-постов 10, станцев 23, также между оными маяков в каждом месте по одному и по два для безопасности стоящим командам, лутчей комуникации, чинения разъездов и доброго ночлегу"⁷¹ . На основании указанных данных мы считаем, что стратегическая конфигурация старой Колыванской линии сложилась не в начале столетия, а в 1745-47 гг., хотя ее развитие продолжалось вплоть до появления на посту командующего Сибирским корпусом генерала-поручика Ивана Ивановича фон Шпрингера зимой 1764 г.

В императорском указе от 1 мая 1747 г. о передаче бывших демидовских заводов в собственность Кабинета содержалось общее замечание об уплотнении сети опорных пунктов и о сооружении новых крепостей на реках Шульбе, Алее, Ануе, Катуни, Оби, в Чагирском руднике, на Змеиной горе и в Колыванском заводе и "хотя из оных мест на некоторых от покойного Демидова сделаны крепосцы, а также и от генерала-майора Киндермана, то оные, по потребе смотря, прибавливать или укреплять и артиллерию довольствовать..."⁷². А. Сергеев почему-то считает указ от 1 мая "основополагающим документом в создании Колыванской линии", не учитывая работы, произведенные ранее⁷³. Мы полагаем, что роль указа 1747 г. в появлении Колыванской линии не следует переоценивать. В нем сформулирована в общем виде задача по усилению Колыванской линии, но не более того. Ссылаясь на указ, бригадир А. Беер потребовал в 1748 г. увеличения количества опорных пунктов на Колыванской линии. В том же году началось сооружение Ануйской и Ка-тунской крепостей, вошедших в состав старой Кузнецкой линии, хотя 3 года назад воевода Шапошников предложил разместить в Усть-Ануйской деревне драгунскую роту и соорудить здесь казармы и конюшни. Одновременно он предложил демидовской Горной Конторе "совокупить" мелкие населенные пункты в единую Чарышскую деревню, а также слить небольшие деревни Усть-Ануйскую и Иконникову⁷⁴. В 1749 г. на западном участке Колыванской линии появились Шемонаихский и Красноярский форпосты, а также укрепления вокруг нового Шульбинского завода на Иртыше.

В результате сооружения Катунской и Ануйской крепостей и появления Барнаульского завода две старые дистанции на Оби и расположенные там форпосты (Малышевская слобода и Белоярский острог) "закрылись", по выражению генерала Киндермана, предположительно в 1745-1746 гг., судя по косвенным данным. Крепость Катунская находилась в 21 версте от Бийской крепости, следующая Ануйская крепость находилась от Катунской крепости на расстоянии 45 верст. Именно здесь новая западная дистанция старой Кузнецкой линии сомкнулась с Колыванской линией. Ликвидация форпостов и разъездов на Оби, которые полностью выполнили свою историческую миссию, и появление новой западной дистанции позволяет говорить о начале второго этапа в истории развития старой Кузнецкой линии (1745-1767 гг.).

Разделение истории Кузнецкой линии на несколько этапов отнюдь не субъективная гипотеза автора - оно существовало в сознании современников, что подтверждается рассказами русских старожилов. В 1798 г. алтайские крестьяне обратились к императору Павлу I с просьбой о выделении им новых пашенных земель взамен истощившихся южнее пограничной линии. Один из старожилов Бийской слободы Иван Березовский, проживающий в деревне Песчаной, детально вводит государя императора в курс дела: "А заселились предки наши назад тому 85 лет, когда еще линия стояла на течению реки Оби на правой стороне (I этап. -А.О.), и потом переведена по тамошнему селению (II этап. - А.О.), а после на нынешнее место, где фарпосты Катунский и Ануйский... (III этап. - А.О.)»⁷⁵. Не важно, что старик путает дату возникновения линии и примерную дату появления русского укрепленного пункта на устье Бии и Катуни. Главное - он четко помнит все три этапа истории Кузнецкой линии. Сведения Березовского подтверждаются его соседями⁷⁶.

Во втором периоде существования Кузнецкой линии здесь появляется несколько дополнительных опорных пунктов, прежде всего Сары-Чумышский почтовый станец и Усть-Ненинсктй форпост на восточной (старой) дистанции Кузнецкой линии, а также нескольких новых опорных пунктов на западной дистанции, перечисленных полковником И. Дегарригой. Отвечая на запрос Военной Коллегии о состоянии линейных укреплений, он рапортует, что никакой непрерывной линии по образцу западнороссийских линий с "редутами", "редантами" и маяками здесь никогда не существовало с начала "учреждения" Колыванской и Кузнецкой линий, "токмо с прибытия моего сюда (в 1753 г. - А.О.) для наилутчего закрытия... границ вновь построено по тракту к Колыванскому заводу точно на линии... станцы Терской, у Озерок, на реке Калманке, да от Кабаньей защиты к деревне Карповой Комарихинский фарпост, да на Кузнецкой линии вверх по реке Аную Николаевский, над рекой Маралихой Казанской богоматери, над рекой Алеем Святой Екатерины... в протчие старые и еще до меня сделанные в надлежность регулярно укреплял надолбами и рогатками, а другие стоячим палисадом, иные ж в столбах лежачим заплотом обнесены тож". Следует также отметить заметное изменение облика тактической фортификации Бийской крепости, произведенное по инициативе Дегарриги. Конфигурация восточной дистанции Кузнецкой линии в тот же период осталась без изменений⁷⁷ .

В письменных источниках автору не удалось отыскать прямых сведений о точной дате появления новых опорных пунктов. Самый старый из них - Сары-Чумышский станец, скорее всего, появился не ранее 1748 г., о чем свидетельствуют археологические находки на месте бывшего станца⁷⁸. Они сделаны при участии автора в ходе разведочных работ музея "Кузнецкая крепость" под руководством Ю.В. Ширина⁷⁹. На левом низком берегу Чумыша нами было обнаружено поселение с материалами середины- второй половины XVIII в. Здесь же были найдены три медных «денги» (1 - 1749 г. и 2 -1750 г.).

Летом 1755 г. на реке Оби ниже устья Чемровки в деревне Завьяловой, где находился форпост (военный отряд), началось сооружение новых укреплений. Через указанную деревню некоторое время проходила западная дистанция Кузнецкой линии и выполнялись разъезды до станца Терского. Командир Сибирского корпуса бригадир Иван Иванович фон Крофт засомневался насчет целесообразности существующей конфигурации линии на участке: деревня Тырышкина - крепость Ануй-ская - станец Терской, где разъездам приходилось делать большой крюк, возвращаясь из деревни Тырышкиной, расположенной на реке Ануе, снова на реку Обь в деревню Завьялову, чтобы затем спуститься в станец Терской. Прямой путь по Аную ему показался более логичным. Полковник Дегаррига разделял мнение командующего корпусом, но, к сожалению, вдоль Ануя обнаружилась "мокрота и грязь" непроездная. К тому же, самое удобное и высокое место на Ануе, которое само напрашивалось для "учреждения" здесь нового форпоста, чересчур "вдалось в неприятельскую сторону", отчего Дегаррига засомневался относительно целесообразности мероприятия по переносу форпоста из деревни Завьяловой на реку Ануй. Тем более, что на высоком увале "по ровным местам" рядом с сосновым бором он разведал лучшую позицию для местоположения опорного пункта и маяка, откуда линейным разъездам "до самого Камня видеть неприятеля можно". Бригадир Крофт согласился с доводами подчиненного и на следующий год между крепостью Ануйской и станцем Терским "на увале" появился Николаевский форпост⁸⁰ .

Появления Усть-Ненинского форпоста следовало ожидать, поскольку в военно-инженерных описаниях еще до его появления фигурировало удобное место на устье речки Ушареп, "где надобно быть станцу"⁸¹. Да и полковник Дегаррига не раз высказывался в этом смысле, что между Новиковской деревней и Кузедеевским караулом необходимо "учредить" еще два опорных пункта кроме Сары-Чумышского станца, для чего он отправил кондуктора Еланова "освидетельствовать" местность и спланировать новые опорные пункты⁸². Осенью 1755 г. полковник Дегаррига получил от кондуктора несколько планов, включая план Усть-Ненинского форпоста, где фигурировали "наперед сего построенные" проезжие ворота с башней, малые ворота, провиантские амбары, ротный цейхгауз, казармы и конюшни, собственные казачьи и драгунские дома и квартиры, что позволяет с большой долей вероятности предположить появление указанного форпоста летом 1755 г.⁸³ На этом развитие старой Кузнецкой линии прекратилось до момента модернизации двух алтайских линий в 1765-1770 гг.

Несмотря на распоряжение полковника Павлуцкого, на Алтае так и не укоренились стандартные маяки "о трех портаментах", как, например, на старой Тоболь-ско-Ишимской линии. Полковник Дегаррига находил, что в гористой местности из-за отсутствия видимости "надобность в них не весьма признаваетца"⁸⁴. По его приказу форпост из деревни Кузедеевской примерно в середине 1750-х гг. (точнее сказать пока невозможно) был перенесен на новое место - в устье речки Талой (современное название Крутая). В 1757 г. на Колыванской и Кузнецкой линиях насчитывалось 24 опорных пункта, в 1762 г. - 38, в 1765 г. - 29 единиц⁸⁵. В дальнейшем развитие Кузнецкой линии тесно переплелось с модернизацией Колыванской линии.

После смерти Галдан-Церена в Джунгарии разразилась гражданская войска, ослабившая кочевую империю. В 1753-1755 гг. китайские войска оккупировали Джунгарию, приступив к физическому уничтожению противников. Стремясь укрыться от преследований китайцев, джунгарские ойраты и их бывшие подданные алтайские калмыки, включая телеутов и кыргызов, бросились к сибирским пограничным линиям, в надежде обрести здесь защиту и новую родину. Преследуя джунгарское население, китайские военные отряды появлялись в опасной близости от Усть-Каменогорской крепости и Колывано-Восресенского завода. В 1758 г. Россия требует от Китая прекращения физического "искоренения" ойратов, а Китай в свою очередь настаивает на возвращении перебежчиков и отказа от претензий на бывших джунгарских подданных - горных алтайских калмыков на основании тайной договоренности 1727 г. Китай серьезно рассматривал возможность объявления войны своему северному соседу. Русское правительство с тревогой наблюдало, как опьяненные своими успехами китайские правители на глазах становились "грубее и взмерчивее"⁸⁶. Но Российская империя вовсе не желала повторения старой истории с Джунгарией - "взмерчивость" китайцев могла дорого обойтись русской стороне в будущем. Следовательно, необходимо было умерить ее любыми способами.

Еще одна важная причина заставляла русское правительство беспокоиться о безопасности южных рубежей в Западной Сибири. Собственник алтайского горнометаллургического комплекса Кабинет Е. И. В., внимательно наблюдающий за внешнеполитической ситуацией, решил наконец, что бывшие джунгарские территории в Горном Алтае "ныне почти опростались" и, следовательно, "оные места в рассуждении необходимых дорогих металлов ко владению Российской империи присовокупить не токмо нужно, но и к лутчему знанию и принадлежности Коллегии иностранных дел основательные на них претензии произвесть можно^»87.

Коллегия Иностранных дел не замедлила произвести подобные "претензии", базирующиеся на лицемерной идее императора Петра I о принадлежности России всех сибирских земель, лежащих в верховьях великих сибирских рек "с таким прибавлением, что хотя оные места доныне лежали впусте, но сие было однако ж токмо, что тамошние поселения в оных еще нужды не имели; а как ныне те селения столько умножились, что жителей своих вмещать уже не могут, для того и нужда настала новые завесть жилищах ...в местах издревле в Российской империи принадлежащих, чем, кажется китайцы ...и удовольствоваться могут, естли они без того намерения еще не имеют со здешней стороной учинить разрыв."

Несмотря на формальное основание, в русском правительстве существовало трезвое понимание того факта, что без сопротивления китайцы "той земли (бывшей джунгарской. - А.О.) части" не уступят. Идея новой военно-инженерной наступательной акции, направленной против китайцев, снова становится весьма популярной в русских правительственных и военных кругах. Смысл появления новых линий заключался в том, чтобы "лучше с тамошней стороны загородитца и что не менее нужно предварить, чтобы китайцы их (джунгарские земли на Алтае. - А.О.) не заняли и не возобновили прежних зюнгорских владельцев претензий на крайние сибирские места"⁸⁸.

В 1755 г. оренбургский губернатор Неплюев возвращается к собственной идее, сформулированной им в 1743 г. В 1758 г. его поддержал сибирский губернатор Ф. Соймо-нов. 14 марта 1760 г. губернатор встретился с командующим Сибирским корпусом генералом-майором Иваном Ивановичем фон Веймарном и командиром Иртышской бригады бригадиром Карлом Львовичем фон Фрауендорфом. Они направили совместную записку в Правительствующий Сенат "о занятии лежащих недалеко от Усть-Каменогорской крепости при реке Бухтарме угодных к поселению и хлебопашеству мест и постройки на оных крепостей". Их предложение сводилось к возрождению идеи о сооружении новой пограничной линии между рекой Бухтармой и Телецким озером, поскольку старые Колыванская и Кузнецкая линии и другие иртышские крепости "...нужных мест не закрывают..."⁸⁹.

Летом 1760 г. разные государственные учреждения Российской империи дают положительную рецензию на записку сибирских руководителей. Не дожидаясь ответа из столицы, 10 июня 1760 г. первые русские военно-инженерные экспедиции отправились на разведку в алтайские горы⁹⁰ .

Первая партия во главе с секунд-майором А. Шанским и "знающим землемерную науку" поручиком Вологодского драгунского полка Я. Уксусниковым выступила из Усть-Каменогорской крепости; вторая - 17 июня во главе с премьер-майором И. Энденом и инженер-капитаном В. Плуговым из Бехтемирского станца.

Первая партия имела задание добраться до "вершин" Бухтармы, где соединиться со второй партией, которой предстояло пройти маршрут по Бие до Телецкого озера, а оттуда через Катунь следовать на соединение с первой партией. Но Энден не прошел через горы до Бухтармы и от устья реки Иджиган на Катуни вернулся в Бийскую крепость. Первая партия, обследовав устье реки Бухтармы, вернулась обратно. Генералы Веймарн и Фрауендорф остались крайне недовольны результатами экспедиций. Русские инженеры заявили им о невозможности сооружения укрепленной линии в алтайских горах "за неспособным положением мест и высокостию каменистых гор которые бес перерыву свое продолжение имеют от самой реки Чулымшану до реки Катуни и за неимение сенных покосов, також и за краткостию в оном месте летнего теплого воздуха, на которых горах в июле снег лежит."

Военное командование Сибирского корпуса сомневалось, что в горах нет прохода, исходя из опыта китайцев, которые проникали вплотную к русским линейным опорным пунктам. Сибирские генералы надеялись, что "там не бес проходу быть можно, чего ради и надлежит те места иными дорогами исследовать." К продолжению исследований настойчиво призывали и руководители Колывано-Воскресенской канцелярии, поддержанные правительственным указом от 12 января 1761 г. о "распространении выгод к пользе Колывано-Воскресенских заводов", требующего от военных властей оказывать горной промышленности всемерную поддержку любыми силами и средствами⁹¹ .

В 1761 г. сразу три военно-инженерные партии отправились на разведку в горы. В помощь им придали крупные военные части. Первая партия отправилась из Усть-Каменогорской крепости 27 мая под командованием инженера-майора В. Петрулина и премьера-майора И. Дерадона, вторая - 8 июня из Чагырской крепости во главе с секунд-майором В. Полевановым и инженер-квартирмейстером М. Карцевым, а третья 10 июня из Катунской крепости во главе со старыми знакомыми Энденом и Плуговым, успевшими за зиму вдрызг перессориться друг с другом на почве ревности. В горах еще лежал снег и было холодно, несмотря на начало лета; не хватало корма для лошадей. Петрулин шел по тропе Шанского, разбивая на пути временные защиты на речках, впадающих с правой стороны в Иртыш, оставляя в них по 10 драгун и 15 солдат, которым поручалось делать вал, ров, надолбы и рогатки. 6 июня он прибыл на устье Бухтармы, где за две недели соорудил временный опорный пункт и "артиллерия в подлежащих местах поставлена, которая и турами поставленными на валу насыпанными землею прикрыта...".

14 июля Петрулин двинулся вверх по Бухтарме, оставляя за собой редуты для обеспечения тыла и коммуникаций. Он выполнил свою задачу и добрался до верховьев Бухтармы, где приступил к проектированию крепости. Нога европейца еще ни разу не ступала здесь прежде. 17 июля Петрулин получил долгожданное известие о том, что Энден и Плутов вышли на устье реки Хаир-Хумин, где дожидаются его распоряжений. На реке Бастиган люди из отряда Петрулина повстречались с драгунами Поливанова, оставшегося на устье Коксы с пехотой и больными гренадерами⁹² .

9   марта 1762 г. сибирские генералы рассмотрели результаты военно-инженерных исследований и с сожалением пришли к мнению, подтверждающему давний вывод капитана Плаутина о невозможности сооружения линии напрямую от Бухтармы до Телецкого озера. Они подвергли сомнению теорию горных властей о новых богатых месторождениях в горах, ссылаясь на авторитет профессора Гмелина. Но злить Кабинет им показалось себе дороже. Поэтому они предложили на период летних месяцев выставлять в горах пикеты для охраны горных работ. Летом 1763 г. для охраны рудников и заводов впервые были выдвинуты военные посты в устье реки Тигирика, на реках Большой и Малой Белых в Инской и Белорецкой защитах, т.е. в тех местах, где позже появятся новые опорные пункты. В 1764 г. по просьбе горного начальства военные посты были сдвинуты еще южнее на речку Тулату. Все сезонные посты были связаны с Колыванским заводом, а также между собою регулярными разъездами⁹³.

Едва вступив на трон, молодая императрица Екатерина вновь возвращается к идее усиления позиции Российской империи на границе с Китаем, которого она не опасается, "почитая" его слабым противником, однако пытается нащупать способы для нейтрализации китайской военной угрозы без отвлечения "многие войски" с главных театров военных действий. Она решает, что проблему нейтрализации китайской угрозы и задачу "присвоения" бывших джунгарских земель сама по себе способна решить новая Бухтарминская крепость, о чем предлагает позаботиться новому командующему корпусом генералу-поручику Шпрингеру, прибывшему в Тобольск зимой 1764 г⁹⁴. Первым делом тот лично исследовал устье Бухтармы. Выяснилось, что туда отсутствует тележная дорога. Поклажу пришлось везти на вьючных лошадях, а пушки через курумники солдаты перенесли на руках. Попав на устье Бухтармы, генерал Шпрингер выяснил, что там нет площадок, пригодных для сооружения крепости. Он рапортует государыне о невозможности предприятия⁹⁵. Наиболее актуальной задачей, по мнению командующего, оставалась модернизация в том или ином виде двух алтайских пограничных линий, способных нейтрализовать китайские угрозы и защитить русское и аборигенное население Горного Алтая⁹⁶.

Между тем, в столице нашлись бюрократы, считающие предложения генерала чрезмерными. Впрочем, члены Военной Коллегии сами высказывали весьма экзотические мнения. К примеру, они полагали, что аборигенов, живущих "в севере скотским образом", необходимо собирать группами и вывозить на юг, расселяя на границе. Обжившись "в полуденной стороне", они, само собою разумеется, "приведут границу в лутчее состояние" и одновременно принесут большую пользу для хозяйства, ибо "ныне... (упражняются. - А.О.) в одной только звериной ловле в бесплодных к северу лежащих сибирских землях"⁹⁷. Шпрингер склонялся к более практичному решению - ничего не менять в принципе, но под нажимом из столицы он был вынужден заняться проектированием новых участков пограничных линий и модернизацией их тактической фортификации в соответствии с уровнем военной опасности, который сложился после политической ликвидации независимого Джунгарского государства.

В июле 1764 г. по поручению командующего корпусом инженер-майор Л. Малм вновь детально исследует трассу новой Кольгаанской линии и предлагает поручику Уксусникову, мастеру по инженерной части, исправить некоторые опорные пункты, занимающие неудачные места с тактической точки зрения⁹⁸. Согласно проекту, начало первой дистанции Колыванской линии смещалось из Семипалатной в Усть-Каменогорскую крепость, что позволило закрыть перспективный район на правом берегу Иртыша, подготовленный для русской земледельческой колонизации. Конфигурация второй дистанции Колыванской линии от Чагырской крепости до Николаевского форпоста в конце концов осталась без изменений. Соответственно, сохранилась и конфигурация западной дистанции Кузнецкой линии от Николаевского форпоста до Бийской крепости.

В августе и сентябре 1764 г. командир бригады Иван Александрович Декалонг лично инспектирует трассу новой линии до Бийской крепости. Он еще раз "подчищает" старый проект Уксусникова, хотя контуры новой линии в целом остаются прежними. 17 ноября того же года он представляет командующему корпусом генералу Шпрингеру свое окончательное мнение и смету новой Колыванской линии, а также западного участка Кузнецкой линии⁹⁹. Генерал Декалонг недаром прослужил всю свою долгую жизнь в Инженерном корпусе. Он был грамотным военным инженером и хорошо понимал, что "к проведению той линии (первой дистанции Колыванской линии) оказались большие неудобства" и, следовательно, существуют большие сомнения относительно ее эффективности.

Понимал он и другое - руководство требовало от него практических действий, а потому он был вынужден смириться. Генерал Шпрингер в душе разделял чувства подчиненного, но выбора не осталось - бюрократы из столицы активно лоббировали трудоемкий проект. Окончательный проект новой Колыванской линии предусматривал сооружение на двух дистанциях от Иртыша до Бийской крепости на расстоянии 457 верст 1 крепости, 6 форпорстов, 2 редутов, 10 защит, 7 маяков, всего 24 опорных пунктов разных размеров. Среднее расстояние между ними планировалось довести до 19 верст¹⁰⁰ . Первым делом, чтобы не угробить людей в безлюдной местности, генерал Декалонг настаивает на сооружении запасных магазинов, где предполагалось складировать необходимое количество провианта. Генерал Шпрингер во всем соглашается со своими подчиненными за исключением одного пункта - сооружение мощной крепости в устье реки Иши на Катуни для защиты новых алтайских подданных - горных калмыков-двоеданцев он находит нецелесообразным. Генерал склонялся к модернизации Бийской крепости¹⁰¹.

Весной 1765 г. для участия в фортификационных работах на Алтай прибывают армейские драгунские полки - Вологодский на Иртыш, в Усть-Каменогорскую крепость в команду генерал-майора А. Хераскова, которому предстояло возглавить фортификационные работы на I дистанции Колыванской линии. Луцкий полк проследовал в Бийскую крепость, где ему предстояло принять участие в модернизации II дистанции Колыванской линии. Он расположился от маяка Ключевского до Бийской крепости, включая западную дистанцию старой Кузнецкой линии. Олонецкий полк занял восточную дистанцию Кузнецкой линии от Бийской крепости до города Кузнецка.

Полк двигался с Иртышской линии до Кузнецка через село Бачатское и деревню Красулино на реке Ускат, откуда "высокими увалами вышли на реку Томь и шли чрез село Красноярское (Ильинское. - АО.) до самого города Кузнецка". Офицеры отметили, что "по сему тракту от села Бачатского в правую сторону залегли чистые и степные места по коим хлебопашеннои земли тож и по рекам сенных покосов достаточно." Из Кузнецка несколько эскадронов двинулись по левой стороне реки Кондома "гористыми местами" вплоть до деревни Калтанской, от которой в 6 верстах переправились на правый берег и следовали до форпоста Кузедеевского "лесными и гористыми местами". Через вершины речек Ачугуль и Аскырак драгуны вышли на реку Сары-Чумыш, от которой следовали прямо на "Большой" Чумыш до деревни Локтевской и форпоста Новиковского¹⁰². Логично предположить, что на отрезке между Кузедеевским форпостом и Сары-Чумышем олонецкие драгуны двигались по дороге, где функционировали разъезды на старой Кузнецкой линии.

7 июня 1765 г. поручик Уксусников приступил к процедуре разметки будущих укреплений непосредственно на местности по первой дистанции Колыванской линии. 8 августа он перебирается на вторую дистанцию той же линии, а затем и на западную дистанцию Кузнецкой линии¹⁰³. 30 ноября того же года генерал Шпрингер гордо рапортует императрице, что все укрепленные пункты на двух линиях приведены "не совсем в совершенство, однако ж к первому пребыванию наружное укрепление, а внутри офицерские светлицы, казармы, для клажи провианта и фуража магазейные анбары и конюшни окончены и к содержанию той линии Вологодского и Луцкого драгунских полков команды там в расположении состоят"¹⁰⁴. Строительство линии продолжилось летом следующего года. Его удалось завершить только через 5 лет после начала фортификационных работ (за исключением модернизации крупных крепостей).

31 мая 1765 г. наступает час "X" - командующий Сибирским корпусом приказывает генералу Декалонгу увеличить плотность линейных опорных пунктов между Бийской крепостью и Кузедеевским опорным пунктом¹⁰⁵.13 июня командир бригады пообещал своему начальнику срочно поставить новые временные защиты в урочищах Сростки и Чейлап (выполнил обещание или нет - не известно), а также разведать прямую дорогу на Кузнецк.

Первый проект новой дистанции составил инженер-прапорщик 3. Романовский в 1765 г., назначивший между Новиковским и Кузедеевским форпостами несколько опорных пунктов ("временных защит"). Его проект не понравился генералу Декалонгу, который лично на верховых лошадях прошел весь путь до самого Кузнецка. Выяснились уязвимые места на трассе будущей линии, например, в районе Новиковского форпоста, где обнаружилась старая калмыцкая дорога, ведущая от Телецкого озера к Кузедеевскому форпосту. Её следовало блокировать. Поручик Олонецкого драгунского полка М. Кузьмин, "знающий инженерную науку", получает приказ проложить трассу новой линейной дороги от Бийской крепости до города Кузнецка. На следующий год инженер-майор Л. Малм с трудом находит маршрут, пройденный прежде поручиком. Майор рапортует о большом количестве мелких речек и болот, а также об отсутствии удобных мест для размещения опорных пунктов на трассе новой линии. Он уточняет конфигурацию линии и положение опорных пунктов, а также подробно картографирует местность. Согласно проекту майора Малма, общая длина восточной дистанции Кузнецкой линии, где насчитывалось 8 маяков, составила 194 версты 370 сажен¹⁰⁶.

По причине хронической нехватки рабочей силы модернизация восточной дистанции Кузнецкой линии откладывалась год за годом. В 1766-67 гг. основные силы олонецких драгун были брошены на сооружение военного городка на северовосточной окраине Кузнецка¹⁰⁷. До проекта Малма руки дошли летом 1769 г. Через год 19 июня 1770 г. командир алтайской бригады полковник А. Скалой рапортует наверх по команде: "Понеже проложенная от Новиковского маяку до Кузедеевского фарпоста новая Кузнецкая линия построением во многих местах чрез нынешнее лето в совершенство уже притти может, в которой во всех местах и военные команды зимовали, да и проезд по оной зимой был и ныне имеетца, а почта отсель еще по старой дороге, т.е. на Чемровский, Бехтермирский, Чумышский и Бедревский станцы и на деревню Костенкову посылаетца. В таком случае, прошу, не повелено ли будет почту по новой линии учредить? А состоявших по старой линии казаков взять в новые линейные места"¹⁰⁸. 24 ноября он же снова рапортует командованию, что "новая Колыванская и Кузнецкая линии строением почти во всех местах против планов приходят к полному окончанию"¹⁰⁹.

Итак, две старые дистанции на новой Кузнецкой линии практически не изменили стратегическую конфигурацию. В этом смысле, пожалуй, можно говорить лишь об уплотнении количества опорных пунктов и о модернизации фортификационных конструкций, но не о сооружении абсолютно новой Кузнецкой линии, в отличие от первой дистанции Колыванской линии. Новая Кузнецкая линия включала следующие линейные опорные пункты: 1. маяк Николаевский; 2. защита Терская; 3. крепость Ануйская; 4. редут Смоленский; 5. крепость Катунская; 6. крепость Бийская; 7. маяки Бехтемирский, 8. Новиковский, 9. Лебяжий, 10. Сайлабский (Чейлабский), 11. Нижнененинский, 12. Урунский, 13. Караканский, 14. Верхне-ненинский, 15. Пыштылимский (возник позже), 16. Сары-Чумышский; 17. фарпост Кузедеевский. В 1785 г. колыванский губернатор Б. Меллер в связи с новым обострением китайской военной опасности приказывает дополнительно укрепить деревни Калтанскую и Ашмаринскую между Кузедеевским форпостом и Кузнецком¹¹⁰ .

В начале 1790-х гг. все маяки на Кузнецкой линии стали называться "станцевыми редутами". Тогда же появляется еще один опорный пункт между Сары-Чумышским редутом и Кузедеевским форпостом - Кандалебский редут (ранее на этом месте существовал половинный маяк). В таком виде Кузнецкая линия, которая позже вошла в состав Бийской линии, просуществовала до середины XIX в., когда все старые сибирские линейные опорные пункты были окончательно официально сняты с баланса Военного Министерства.

В 1780-е гг. алтайские крестьяне стали настоятельно просить царскую администрацию об отводе им новых пашен взамен прежних, истощившихся в результате интенсивной эксплуатации, южнее существующей пограничной линии. Для охраны новых пашен и сенокосов южнее Колыванской и Кузнецкой линий стали выставляться военные пикеты. Летом 1791 г. пикеты стояли от форпоста Тигирецкого на Колыванской линии до маяка Лебяжьего на Кузнецкой линии в 18 местах впереди обеих линий не далее 25 верст¹¹¹. Комендант Бийской крепости премьер-майор С. Богданов докладывал начальству, что "пикеты поставлены на краю пашен и за оными... и за сенокосными местами, а пашни ближе пикетов и линии верстах в трех или четырех"¹¹². В том же году капитан И. Тренинг для ободрения алтайцев, перепуганных китайцами, поставил летний пикет на озере Тенгиз, за что они благодарили русских солдат "поднятием рук на небо". В определенных местах китайцы закопали каменные знаки с иероглифами, надеясь убедить русские пограничные власти в исконной принадлежности Горного Алтая Китаю¹¹³. Пограничная провокация так и не удалась. Русское правительство не поверило лукавым утверждениям китайцев и одновременно твердо встало на защиту алтайских кочевников.

Сезонные пикеты выставлялись для охраны на рудниках Бухтарминском, Зы-ряновском, Коргонском, для охраны рыболовных артелей на Иртыше и на Бухтарме, для защиты лесозаготовителей на Бухтарме. В отличие от пикетов на Новой линии, алтайские пикеты не связывались между собою разъездами, поскольку они решали иные тактические задачи. Русской колонизации становилось тесно в линейных рамках. Чувствуя пустоту, русское население стало просачиваться туда, где отсутствовало прямое сопротивление со стороны внешних сил.

В 1801 г. генерал-лейтенант Штрандман реанимировал вопрос о сооружении прямой пограничной линии между Бухтармой и Телецким озером, полагая, что сезонные пикеты не справляются с охраной рудников и ясачных инородцев¹¹⁴. Сейчас очевидно, что генерал явно преувеличил китайскую военную опасность, надобность в такой линии давно отпала. Утопическая идея генерала Штрандмана кристаллизовалась в форме каменной Кузнецкой крепости, призванной нейтрализовать эту мифическую китайскую военную опасность.

Примечания

¹ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 85. Л. 92об. 40

² ЦГАДА. Ф- И34. Оп. 1. Д. 3. Л. 33.

³ Там же. Ф. 248. Оп. 8. Кн. 373. Л. 281.

⁴ Там же. Ф. 1134. Оп. 1. Д. 3. Л. 34об.

⁵ Там же. Д. 7. Л. 13.

⁶Элерт А.Х. Историко-географическое описание Томского уезда Г.Ф. Миллера (1734 г.) // Источники по истории Сибири досоветского периода. Новосибирск, 1988. С. 76.

⁷Уманский А.П. Кузнецк и Алтайские остроги // Кузнецкая старина. Новокузнецк, 1999. Вып. 3. С. 3; ЦГАДА- Ф-1134. Оп. 1. Д. 3. Л. 33.

⁸ ЦГАДА. Ф- 214. Оп 5. Д. 1660. Л. 1-1об.

⁹ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 5. Л. 383; ЦГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Д. 118. Л. 182.

¹⁰ ЦГАДА- Ф- 248. Оп. 8. Кн. 500. Л. 633.

¹¹Уманский А.П. Кузнецк и Алтайские остроги. С. 3-16.

¹² ЦГАДА. Ф- 214. Оп. 5. Д. 8. Л. 16-42.

¹³Уманский А.П. Кузнецк и Алтайские остроги. С. 15.

¹⁴ ЦГАДА- Ф. И34. Оп. 1. Д. 8. Л. 28.

¹⁵Тамже.Д.9.Л.1-1об.

¹⁶Уманский А.П. Телеуты и русские. Новосибирск, 1980. С. 85.

¹⁷ Миллер Г. Ф. Описание Кузнецкого уезда Тобольской провинции в Сибири в нынешнем его состоянии, в сентябре 1734 г.// Кузнецкая старина. Новокузнецк, 2003. Вып. 5. С. 63-86.

¹⁸ ЦГАДА- Ф. 1402. Оп. 1. Д. 1. Л. 42-43, 74об. -76, 208-208об., 226.

¹⁹ Там же.

²⁰ ЦГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Д. 1607. Л. 307об. -308.

²¹Миллер Г. Ф. Описание Кузнецкого уезда... С. 63-86.

²² ЦГВИА. Ф. 20. Оп. 1/47. Д. 45. Л. 2об.-Зоб.

²³ Златкин И.Я. История Джунгарского ханства. М., 1983. С. 252.

²⁴ ЦГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Д. 67. Л. 1-4.

²⁵ Там же. Ф. 415. Оп. 2. Д. 15. Л. 5.

²⁶ Там же. Ф. 517. Оп. 1. Д. 99. Л. 32об.; Ф. 248. Оп. 113. Д. 67. Л. 1-1об, 11об.

²⁷ ЦГАДА- Ф- 248. Оп. ИЗ. Д. 67. Л. 4об.-5.

²⁸ ЦГАДА- Ф- 248. Оп. ИЗ. Д. 67. Л. 8-9.

²⁹ Там же. Ф. 517. Оп. 1. Д. 99. Л. 32 б.; Ф. 248. Оп. 113. Д. 67. Л. 1-1об.

³⁰ ЦГАДА- Ф- 248. Оп. ИЗ. Д. 67. Л. 8.

³¹ ЦГАДА- Ф- 517. Оп. 1. Д. 99. Л. 1-5об.

³² ЦГАДА. Ф- 248. Оп. ИЗ. Д. 67. Л. 2.

³³ ЦГАДА- Ф- 248. Оп. ИЗ. Д. 67. Л. 3.

³⁴ ЦГАДА. Ф- 248. Оп. ИЗ. Д. 67. Л. 3.

³⁵Там же. Л. 5об.

³⁶ Там же. Ф. 248. Оп. 8. Кн. 463. Л. 304.

³⁷ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 5. Л. 383об.

³⁸ ЦГАДА. Ф. 415. Оп. 1. Д. 13,24об.

³⁹ Сенатский архив. СПб, 1897. Т. 8. С. 449.

⁴⁰ ГАТюмО. Ф. 47. Оп. 1. Д. 1892. Л. 2.

⁴¹Географо-физические известия об Ишимской линии // Собрание сочинений, выбранных из месяцесловов. СПб., 1790. Ч. 2. С. 236.

⁴² ЦГВИА. Ф. 20. Оп. 1/47. Д. 117. Л. 9.

⁴³ Радлов В.В. Из Сибири. М.. 1989. С. 71.

⁴⁴ ЦГАДА Ф. 248. Оп. 113. Д. 118. Л. 184об.

⁴⁵ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 5. Л. 383-385.

⁴⁶ ЦГВИА. Ф. 20. Оп. 1/47. Д. 98. Ч. III. Л. 5об.

⁴⁷ ЦГВИА. Ф. 20. Оп. 1/47. Д. 98. Ч. III. Л. 1об.

⁴⁸ ЦГАДА. Ф- 517. Оп. 1. Д. 342. Л. 12.

⁴⁹ ЦГВИА. Ф. 20. Оп. 1/47. Д. 117. Л. 25об. -26.

⁵⁰ Сенатский архив. СПб, 1895. Т. 5. С. 620.

⁵¹ЦГВИА. Ф. 20. Оп. 1/47. Д. 262, ч. III. Л. 17.

⁵²Сенатский архив. СПб, 1895. Т. 5. С. 621.

⁵³ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 5. Л. 23об.

⁵⁴ Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 5. Л. 19-19об.

⁵⁵ Там же. Л. 23об.

⁵⁶ ЦГВИА. Ф. 20. Оп. 1/47. Д. 280. Ч. VIII. Л. 2об.

⁵⁷ Там же. Ч. VIII. Л. 21.

⁵⁸ ЦГВИА. Ф. 20. Оп. 1/47. Д. 280. Ч. IV. Л. 1.

⁵⁹ ЦГАДА- Ф- 248. Оп. 113. Д. 1607. Л. 53-55.

⁶⁰  Там же.

⁶¹ ЦГАДА- Ф. 248. Оп. ИЗ. Д. 1607. Л. 53-55.

⁶² ЦГВИА. Ф. 20. Оп. 1/47. Д. 280. Ч. IV. Л. 67-69.

⁶³ ЦГАДА. Ф. 248. Оп. ИЗ. Д. 1607. Л. 92об.

⁶⁴ Материалы для истории Сибири // ЧОИДР. М., 1866. Ч. 2. С. 117.

⁶⁵ ГАОО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 2. Л. 5-15.

⁶⁶ ГАОО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 2. Л. 36-49об.

⁶⁷ Там же. Л. 60. Л. 107-108.

⁶⁸ Материалы для истории Сибири... С. 16, 43.

⁶⁹ ЦГАДА- Ф- 248. Оп. ИЗ. Д. 213. Л. 355.

⁷⁰ Сергеев А.Д. Тайны алтайских крепостей. Барнаул, 1975. С. 15.

⁷¹Материалы для истории Сибири... С. 7.

⁷² Сергеев А.Д. Тайны... С. 15.

⁷³ Сергеев А.Д. Тайны... С. 16.

⁷⁴ ЦГАДА. Ф. 517. Оп. 1. Д. 256. Л. 11-12.

⁷⁵ ЦГАДА Ф. 517. Оп. 1. Д. 255. Л. 36-36об.

⁷⁶ ГАОО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 2. Л. 58.

⁷⁷ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 281. Л. 78-80.

⁷⁸ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 51. Л. 414-417.

⁷⁹ Ширин Ю.В. Керамика XVIII в. из деревень в окрестностях Кузнецка // Кузнецкая старина. Новокузнецк, 2003. Вып. 5. С. 17-35.

⁸⁰ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 222. Л. 160.

⁸¹ Там же. Ф.1. Оп. 1. Д. 42. Л. 103.

⁸² ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 42. Л. 76-76об.

⁸³ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 39. Л. 4-4об.

⁸⁴ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 46. Л. 601; Там же. Д. 76. Л. 27.

⁸⁵ Там же. Д. 42. Л. 599-602. Д. 51. Л. 414,416.

⁸⁶ ПСЗ. Т. XV. № 11124. С. 533-538.

⁸⁷ ПСЗ. Т. XV. С. 620-622.

⁸⁸ ПСЗ. Т. XV. С. 620-622.

⁸⁹ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 86, 28-29. Л. 79-88об., 352-361, 450.

⁹⁰ Там же.

⁹¹ПСЗ. Т. XV. № 11124. С. 620-622.

⁹² ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 86, 28-29.

⁹³ Там же. Оп. 1. Д. 86. Л. 77-88; Оп. 2. Д. 5,1-13об.

⁹⁴ ПСЗ. Т. XVI. № 11931. С. 379-383.

⁹⁵ ГАОО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 5. Л. З-Зоб.

⁹⁶ Там же. Оп. 1. Д. 86. Л. 352-361. Л. 450, 483.

⁹⁷ ЦГАДА. Ф. 20. Оп. 1. Д. 367. Л. 2-5.

⁹⁸ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 126. Л. 1-24.

⁹⁹ Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 18. Л. 17об.

¹⁰⁰ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 126. Л. 1-24.

¹⁰¹ЦГАДА- Ф. 20. Оп. 1. Д. 193. Л. 4об.

¹⁰² ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 126. Л. 1-24.

¹⁰³ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 126. Л. 114470об.

¹⁰⁴ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 126. Л. 114-170об.

¹⁰⁵ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 138. Л. 47-48.

¹⁰⁶ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 133. Л. 207-208.

¹⁰⁷ Там же

¹⁰⁸ Там же. Д. 138. Л. 10.

¹⁰⁹ ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 138. Л. 206.

¹¹⁰ ГАОО.Ф.1.Оп.1.Д.133.Л.206.

¹¹¹ Там же. Оп. 2. Д. 14. Л. 387-390.

¹¹² Там же. Д. 147. Л. 179-180.

¹¹³ Там же. Д. 15. Л. 90.

¹¹⁴ Там же. Оп. 1. Д. 232. Л. 34-42.